Тексты
Тексты о Валентине Хруще
Интервью с Хрущом, с теми, кто знал его, всевозможные воспоминания о нем
Валентин Хрущ родился 24 января 1943 года в оккупированной Одессе. Начальное художественное образование получил в Одесской художественной школе.
в 1950-х годах учился в Одесском художественном училище (учителя Зайцев, Егоров, Павлюк, Фраерман).
Многие критики считают, что организованная в 1967 году «Заборная выставка» молодых художников Валентина Хруща и Станислава Сычёва «Сычик+Хрущик» на заборе одесского Оперного театра стала точкой отсчёта «одесского нонконформизма». Эта выставка продолжалась всего три часа.
Принимал участие в организации первых «квартирных выставок» в Одессе.
В 82-м я оказался в Одессе, и совсем тогда юный Сергей Ануфриев таинственно и вкрадчиво сказал, что абсолютно необходимо посетить Хруща, великого и культового художника. Впрочем, не уверен, что было произнесено слово «культовый» — это сомнительное определение тогда, кажется еще не вошло в быт. Но смысл был именно такой – Хрущ художник великий, но при этом не просто великий, а в некоем таинственном, понятном только посвященным смысле. Про Хруща я раньше не слышал.
У Хрущика треть веранды занимал стол-подоконник, от красоты которого захватывало дух – вот он, истинный Хаос, где произрастает Гармония! На столе белоснежные пиалы с крепчайшим красным чаем будто бы вели менуэт с перламутровыми старинными гребнями, перегородчатой эмали блюдцами, инструментами резьбы по дереву эпохи Страдивари, древними ложечками, щипчиками для колки сахара и ножичками для разрезания старинных фолиантов, пенсне, прокуренными массивными вересковыми трубками, коробками душистого трубочного табаку, банками с чаем… Здесь могла поместиться и принесенная с Привоза свежая рыбина, сияющая в огромном медном тазу, и домашний творог в кузнецовских блюдцах, и дикие полевые цветы в вазе Галле, и редкий дагеротипный аппарат, да и чего здесь только не было!
Но никогда, ни одного мгновения это не было простым нагромождением предметов.
Валентин Хрущ был совершенно замечательным художником: резал доски, писал картины, делал волшебные фотографии. Он с гордостью доставал «лейку» из деревянного футляра, а футляр вынимал очень бережно из очень-очень старинного фирменного портфеля с печатями от самого баварского курфюнста прямо по линии Гогенцоллернов…
Потом из соседнего забора выдергивалась доска в роли штатива. «Понимаешь, — говорил по ходу дела Хрущ, — он, падла (это самое цензурное слово в длинном предложении), не может же висеть в воздухе, ему… (это он с уважением об аппарате) нужно на чем-то стоять».
— Мы познакомились с Хрущом в доме твоей мамы, у Риты и Саши Ануфриевых. В какой-то из дней. Я там бывал довольно часто. Туда пришел совсем юный, — хотя тогда все были юные — но он был еще юнее, молодой совсем мальчик, он ничего не знал о нас, и мы о нем. Он просто смотрел работы Саши, и у него были по этому поводу свои мысли, которые мне показались любопытными. Это было первое знакомство.
Потом он зашел ко мне в редакцию. Он начал регулярно ходить на выставки – он знал, что выставки менялись каждый месяц и приходил. Иной раз оставался после выставки на полчаса, на час, мы беседовали.
Да, это пожалуй единственный художник в Одессе, о котором мне столь же трудно писать, как скажем о родственниках. И дело не только в том что он был родным нашей семье. Он был одним из самых родных Одессе и … наверное и вообще всему миру…
Он породил особую школу — эстетства нового поколения, возникшего на руинах канона в буквальном смысле.
Помню его в квартире на Чижикова, 18, где бывал Тарковский и под впечатлением от этого интерьера создал пространства в своем «Сталкере».
Зимой 2004-2005г. оператор «Дубна-ТВ» Игорь Бельведерский с ассистентом оператора Евгением Ермаковым начал снимать документальный фильм о Валентине Хруще, художнике, живущем в небольшом городе Кимры, приехавшем туда из Москвы, а до этого полжизни прожившем в родной Одессе.
А.Завьялова изложила все произнесенное в печатном виде. Без купюр.
Хрущ – «легенда» (хотя из своей жизни он театра никогда не делал). Его жизнь сопровождал невероятный калейдоскоп событий и приключений. О себе для неофициального самиздатовского каталога «Художники Одессы. Выпуск первый. 1980» Валентин написал с юмором: «Родился я 24 января 1943 года в Одессе на Пересыпе. Живописи нигде не обучался. Работаю самостоятельно. В официальных выставках не участвую. По профессии печник. Живу на сбережения бабушки».
Никто его не звал по имени-отчеству даже в зрелые годы. В летопись искусства нашего города он вошел как Хрущик. Следует подчеркнуть, что в этом легком, чуть легкомысленном прозвище не содержалось ни малейшей частицы иронии или недооценки таланта и своеобразия как личности художника, так и его творчества.
Даже тогдашние руководители Союза художников, не допустившие ни одной работы Хруща на официальные выставки (его в 60-70-е годы относили к так называемым “абстракционистам”), признавали за ним высокие профессиональные достоинства.
24 января 1943 года, когда мир в очередной раз разрывало от войны, в Одессе родился Мастер – Валентин Дмитриевич Хрущ. О его детстве и юношестве мало что известно, да и вся его жизнь плотно переплетена мифами и легендами. Он жил в одном из самых колоритных районов города – на Пересыпи. Воспитывала его бабушка. Учился в художественной школе им. Костанди. Никакого профессионального образования не имел, но какое-то время посещал Одесское художественное училище им. М. Б. Грекова, где и познакомился с одесскими художниками, которые признали в нем гения. О таких, как Валентин Хрущ, говорят – самородок.
Он появился у нас летом 1967 года и остался на 14 лет. Моя мама была преподавателем, и так получилось, что Хрущик повел моего брата в первый класс как раз в ту школу, где она работала. Мама сначала к нему несерьезно относилась, а потом очень полюбила его.
Он был небольшого роста и очень сильным, мог выполнять любую тяжелую работу. Если нам нужно было что-то отремонтировать (дом старый был, его еще дедушка строил), Валя все делал. В одной из комнат у него была мастерская.
Хрущ, и как личность, и как художник, на мой взгляд, соответствовал и эстетическим, и личностным свойствам этой общности, потомком которой был, как и многие коренные одесситы.
Это сказалось на его манере работы в живописи и графике, и в занятиях деревянной скульптурой, и фотографией. Прежде всего, я бы отметил его цветовую и световую палитру, пластичность и камерность большинства композиций, характерные для мастеров Средиземноморья, как западноевропейских, так и славян, и иудеев, и жителей стран Магриба. В этом я убеждался не раз во время путешествий.
«Валентин», – представил его отец. «Хрущ», – добавил гость.
Разговорились. Речь свою он строил не просто – присутствовал некий словесный орнамент. Поинтересовался, что делаю. Я показал ему сначала неоконченный офорт, а потом и другие работы, которые сделал в Ленинграде, он их воспринял и наговорил комплиментов.
При той встрече он увидел мою фотоработу, она ему очень понравилось, и он сказал, что тоже занимается фотографированием, но снимает не «Зенитом», а старыми немецкими камерами.
Художники моего поколения называли Валентина Хруща отцом. Это был, без сомнения, самый яркий художник одесского андеграунда.
Хрущ появился в моей жизни сначала в рассказах и байках общих знакомых. Даже не байках, а анекдотах, в том смысле, в каком это слово употреблял Пушкин. Я уже не всегда помню, какой из рассказов о Хруще я услышал от Васи Рябченко, какой от Саши Лисовского, какой от Феликса Кохрихта или от Маргариты Жарковой, а что рассказал мне сам Хрущ.
Были даже байки о байках Хруща. Метаречевая игра, как это потом называлось.
Валя чудесен был. Он был такой же грешный человек как все, не «сахарно-сусальный». Для меня он был другом, я его очень любил и дружил с ним до последнего.
Он был талантлив, жил в убогом быту, находя в этой жизни какие-то точки опоры, чтобы не опуститься, занимался творчеством. А ведь он одно время сильно пил, но – молодец, завязал, бросил.
Он был задумчив. Вспоминал тепло, хотя и немного:
«Самое уникальное, что могу сказать о Хруще – это то, что одна его работа мне до сих пор снится…
Да, ничего более потрясающего я не видел ни до, ни после…
Это разрыв реальности, прорыв, что-то простое до визга и всеобъемлющее.
Это тот случай, когда применимо определение «застывшая музыка». Некая кода, контрапункт. Ну очень сильная вещь…
24 октября 2017 года исполнится ровно 12 лет со дня смерти украинского художника, живописца, графика, одного из создателей одесской неофициальной школы искусств — Валентина Хруща.
Валентин Дмитриевич Хрущ родился 24 января 1943 года. Вот с какой иронией он написал в одной из автобиографий: «Родился я 24 января 1943 года в Одессе, на Пересыпи. Живописи никогда не учился. Работаю самостоятельно. В официальных выставках не участвовал. По профессии – печник. Живу на содержании бабушки».
Дрожащими руками забрал автопортрет. Повесил у себя. Глаз не мог оторвать. Рамы были роскошные у него, у Вали. И до сих пор этот автопортрет у меня висел, я смотрел на него и думал – самый, самый лучший это его автопортрет! Некоторые увидели его и почему-то начали говорить, что, мол, это не Хрущ. Но откуда это мнение?
Феномен особой художественности его творчества, думаю, заключается в том, что в жизни и в искусстве Валентин Хрущ запомнился внимательным, умным, чутким и цельным художником. Эти качества ярко проявлялись в том, как он смотрел на мир, воспринимал все окружающее, как брал в руки и держал предметы и в том, как их изображал.
У нас, между прочим, сейчас под ногами – что бы ты думал? Не участок СМИ-13 или рабочий подряд на сортир для партийной элиты, не консервные банки, даже не кнут дяди Менделя, потерянный в тридцать девятом году на Привозе, не куски прошлогодней проводки, презервативы и мусор… а обломки греческих АМФОР, смекаешь, старик?