Евгений Голубовский / Из истории одесского авангарда: «Заборная выставка»

«Заборная выставка»

Течение жизни достаточно причудливо и с трудом укладывается в хронологические схемы. Но есть события, которые можно считать своеобразными вехами, они помогают осознать, как в действительности сопрягалась живая жизнь с тем, что мы теперь уже называем историей.

Заборная выставка "Сычик + Хрущик", 1967 г. Фотограф - Илья Гершберг.

Заборная выставка «Сычик + Хрущик», 1967 г.

Когда начался осознанный протест молодых художников Одессы против диктата выставкомов, худсоветов, партбюро, всего того, что пряталось за вывеской маловразумительного понятия «соцреализм»? Можно было бы предполагать, что в месяцы хрущевской «оттепели», так резко оборвавшейся посещением Никитой Сергеевичем выставки в Манеже в 1962 году. Нет, тогда в Одессе, пожалуй, только Олег Соколов успел на полуофициальных выставках показать свои миниатюры.

И вновь тишина. Но в ней уже назревал взрыв. И он произошел летним утром 1967 года. Быть может, самые импульсивные из группы молодых одесских художников-авангардистов Валентин Хрущ и Станислав Сычев, чьи работы в очередной раз не были приняты на выставку, решили самостоятельно показать свои картины и не в зале Союза художников, а на заборе у Пале-Рояля, который был поставлен в связи с очередным ремонтом Оперного театра.

Два десятка картин. Мелом написаны на заборе слова «Сычик+Хрущик». Оказалось, что этого было достаточно, чтобы попасть в историю искусства, так как это стало вехой, от которой ведется отсчет эстетического сопротивления официальному искусству и властям.
Зал Музея современного искусства Одессы, посвященный заборной выставке.

«Заборная выставка» в Одессе – лето 1967 года. «Бульдозерная выставка» в Москве – сентябрь 1974 года. Одесситы, как это нередко бывало, оказались первыми на просторах СССР.

И в Музее современного искусства Одессы этому событию, естественно, отведен мемориальный зал. Воссоздан забор, повторено факсимиле заборной надписи «Сычик + Хрущик», вывешены картины ставших уже знаковыми для нашего города Валентина Хруща и Станислава Сычева. И еще один экспонат доподлинно переносит нас в то время – фотография Михаила Рыбака, фотокорреспондента газеты «Комсомольская искра», — документ времени.
Именно об этой фотографии, о людях, на ней запечатленных, думаю, интересно рассказать. Но, прежде всего несколько слов о термине «заборная выставка». Не помню, кто первым в Одессе произнес это словосочетание, но оно, как и «бульдозерная выставка», закрепилось как неотъемлемая примета времени. Но, оказывается, трудно что-либо изобрести, чему не было бы похожего в прошлом.

Уже в 1919 году – вот вам связь первого и второго авангарда! – писатель и художник, футурист Антон Сорокин провел в столице Колчака, в Омске, три «Заборные выставки». Право на это, несмотря на запрет колчаковских властей, ему дала справка за подписью выпускника Одесского художественного училища Давида Бурлюка, названная «Удостоверение в гениальности».

Станислав Сычев. "Гамлет"

Станислав Сычев. «Гамлет»

Забытый факт истории русского футуризма. Но проследить течение жизни во всей полноте можно лишь тогда, когда осознаешь взаимосвязь, часто потаенную, художественных жестов, пусть и разделенных чуть ли не половиной столетия.

Вернусь к фотографии – подлинному экспонату воссозданной коллекции. Вот как описывает то летнее утро 1967 года Валентин Хрущ:

«Оперный театр стоял на ремонте, и от Пале-Рояля его отделял забор из свежеструганных сосновых досок. Стало сразу ясно, что именно здесь, на этом заборе, мы сейчас и развернем свою выставку. Забор нас вдохновил, и мы, забыв обо всем, быстро развесили вдоль забора свои работы. Теперь, в тени платанов, они смотрелись иначе. Мы закурили в ожидании зрителей, стали смотреть на происходящее…

Пале-Рояль имел четыре выхода. Не прошло много времени, как появились знакомые, а к полудню мы были в окружении друзей. Непонятно, из каких соображений в Пале-Рояле «нарисовался» Дульфан. Он был на ту пору художником газеты «Комсомольская искра», где работали Б. Деревянко, Ф. Кохрихт, Е. Голубовский и др. Дульфан нас поздравил, мы пообщались, после чего он исчез, и через какое-то время пришла вся редакция, в том числе и фотокор М. Рыбак, который отснял всю выставку…».

Увы, из этой серии фотографий у меня хранилась одна. Кстати, В. Хрущ сетует, что он отдал все негативы С. Сычеву, а тот их потерял. Сегодня этот фотоснимок выставлен в Музее современного искусства Одессы. Вглядимся в фотографии, мысленно развернем лицом к нам тех, кто, рассматривая картины, естественно, стоят спиной к нам.

Станислав Сычев. Женский портрет

Станислав Сычев. Женский портрет

Крайний справа – Люсьен Дульфан. Талантливый живописец, живущий и работающий сейчас в Нью-Йорке, тогда и он находился в состоянии неравной борьбы с Союзом художников. Заказов от Худфонда ему не давали. Поэтому он с радостью принял предложение стать художником «Комсомольской искры».

Кстати, до него художником молодежной газеты был Александр Ануфриев, позже – Игорь Божко. Так что редакция не только выставляла в своем зале на Пушкинской, 37, картины молодых художников, но и давала им возможность получать хоть какие-то деньги за графические композиции на страницах газеты.

Левее Дульфана стоит Игорь Беленьков, заместитель редактора «Комсомольской искры». Высокообразованный человек, он интересовался историей, собирал все выходившие книги о немецком фашизме, даже с гифом «для служебного пользования». Он был убежден, что разгром Германии в 1945 году – это еще не окончательная победа над фашизмом, что еще не все корни выкорчеваны и с ним придется столкнуться и нам, и нашим детям. Тогда мы с недоверием относились к его прогнозам, время показало, что он был прав.

Живописью Игорь Павлович ранее не интересовался, но как только в редакцию зачастили художники, как только стали устраиваться ежемесячные выставки, и он, и редактор газеты Игорь Лисаковский стали защитой молодых и от Союза художников, и от горкома и обкома комсомола. Более того, поддерживая живописцев, И. Беленьков начал покупать их картины. До сих пор помню, что у него были чуть ли не лучшие пейзажи Михаила Матусевича.

За спиной Игоря Беленькова стоит Алексей Иванов человек в то время легендарный. Мастер спорта, всесоюзный рекорд которого по бегу оставался в течение многих лет не преодоленным, Алеша в то время был собкором республиканской спортивной газеты, он целые дни проводил в «Комсомольской искре», откуда и передавал по телефону свои репортажи в Киев.

Валентин Хрущ. Обнаженная со стулом

Валентин Хрущ. Обнаженная со стулом

Дом Алексея и Стелы Ивановых был открыт поэтам, художникам, кинематографистам, спортсменам, журналистам. На стенах висели работы Льва Межберга и Александра Ануфриева, Владимира Стрельникова и Люсьена Дульфана. Эти две комнаты в коммунальной квартире, на последнем этаже высокого дома на углу Сабанского переулка и Маразлиевской, по диагонали от нынешнего Музея современного искусства Одессы, были одним из тех мест, где это современное искусство было желанным и любимым. А на той же лестничной площадке, напротив Ивановых, тоже в коммунальной квартире жила Дина Михайловна Фрумина. Так что многие художники, поднимаясь на этот шестой этаж (лифт часто не работал), посещали и Дину Михайловну, и Ивановых!

Между И. Беленьковым и А. Ивановым выглядывает и моя, тогда еще черноволосая, голова. Я был приглашен в «Комсомольскую искру» в 1965 году, бросил конструкторское бюро, раз навсегда завершил «инженерную карьеру». Я действительно ощущал, что это мое дело – писать о молодых художниках, поэтах, тех, кого считал не только талантливыми, но и предвидящими будущее. Я рад, что во многом мои тогдашние прогнозы сбылись. Те же Валик Хрущ и Слава Сычев, чье творчество мне представлялось достойным в 60-е годы всесоюзной известности, сегодня стали в ряд классиков искусства Украины ХХ века.

На фото нет Бориса Деревянко. Но с нами к Пале-Роялю он прибежал (почти бежали, боясь, что выставку закроют с минуты на минуту). К счастью, она продержалась почти до пяти часов, и сняли ее сами художники, а не «искусствоведы в штатском». Деревянко долгое время с присущим ему скепсисом относился к «молодым гениям», но и он, спустя годы, стал на защиту свободного искусства. Помню его статью в поддержку Люсьена Дульфана, чью выставку перед открытием «высокая» комиссия захотела очистить от «ненужных» картин. Дульфан не согласился, его в газете поддержал Борис Деревянко, тогда уже главный редактор. И выставку открыли в полном объеме – бывало в те годы и такое.

Валентин Хрущ в своих воспоминаниях писал, что в «Комсомольской искре» работал и Феликс Кохрихт. Феликс действительно начинал свой журналистский путь в молодежной газете. Но в то время, о котором идет речь, Феликс работал заместителем ответственного секретаря в «Знамени коммунизма». И хоть завотделом культуры этой газеты А. Щербаков в те годы «громил» всех, кто «не колебался вместе с генеральной линией партии», Феликс дружил с нонконформистами, помогал им, поддерживал их. В доме у Ануфриева, у Хруща, у Ивановых он был своим среди своих. Поэтому Валик и вписал его в «Комсомольскую искру», в круг единомышленников.

Валентин Хрущ. Милая Одесса, я дома!

Валентин Хрущ. Милая Одесса, я дома!

Несколько слов о самой «заборной выставке». Это был скорее этический и эстетический протест, чем политический. И этим одесские нонконформисты отличались от московских авангардистов. «Бульдозерная выставка», одним из инициаторов которой был художник Оскар Рабин, тематически боролась с «Софьей Власьевной», как, боясь подслушки, называли москвичи советскую власть. Хрущ и Сычев ни с кем не боролись, они утверждали чувство собственного достоинства, утверждали право на искренность, на чистоту в искусстве.

Всматриваясь в старую фотографию, узнаю подвешенные на канатике «рыбки» Вали Хруща, ощущаю обжигающий зной в среднеазиатских портретах Славы Сычева. Где сейчас эти картины? Сколько этюдов Хруща и Сычева разлетелись по миру? Но где бы они ни находились, там присутствует Одесса. А ведь слава этих художников, как и многих их друзей, началась летним одесским днем, вот именно с этой «заборной выставки».

Голубовский Евгений

Евгений Голубовский