В Одессе родились два художника, основательно повлиявших на развитие искусства не только в Одессе, но и в постсоветском пространстве в целом. И сначала Одесса приняла… не., конечно же, вовсе не приняла… Нон-конформиста и новатора Олега Аркадьевича Соколова…
Звезда Олега Аркадьевича Соколова взошла на небосклон искусства в середине прошлого века, в то время, когда родина его пребывала во мраке беспросветном, как Мордор после падения Саурона.
Только что похоронили тирана, и все живое боялось шелохнуться, без тени мысли о какой- либо свободе. Еще не было в проекте ни оттепели, ни Фестиваля.
И тут на самом краю этого царства удушающего мрака вдруг подул сквознячок, что то светлое проблеснуло, послышались неясные далекие звуки, повеяло совсем забытым ароматом свободы и счастья. Словно морской бриз проник в затхлое подземелье, и луч рассвета выявил одинокую фигуру юного одесского художника на пороге своей мастерской.
Двери ателье его в центре Молдаванки всегда были открыты и любой прохожий, охваченный любопытством, мог зайти и пообщаться с художником, доходчиво и энтузиастично комментирующим свои работы, которые на то время казались необьяснимыми и непонятными не только обывателю, но даже искушенному искусствоведу, лишь понаслышке знакомому с такого рода искусством.
Идея эта, как и многие другие, давно воплощена. Музей мечты существует в Англии, там – собрание макетов зданий, которые нереально построить, хотя они и весьма бы украсили пространство вокруг.
Все, о чем пойдет здесь речь – уже создано, но в силу разных причин недоступно широкой аудитории.
Или даже узкой.
Или утонуло в канаве, крысы погрызли, воры украли, потоп и пожар – в общем, так или иначе, работы эти остались лишь в виде описательных конструкций, и мы можем, тем не менее, получить некое удовольствие от этих эссе.
Как вы догадываетесь, это целый пласт, и в нашем арт-пространстве речь пойдет не только о работах Валентина Хруща.
Сначала нужно пожалуй вскользь упомянуть, не углубляясь в цитаты, о тех работах, которые возможно где-то все ж и существуют, и не исключено, что «приплывут» на зов, хотя это было б слишком чудесно. Или чуднО.
Итак.
Начну с себя.
Ну, мне было лет 9-10, память хранит некое утро осени в Москве, скорее всего на школьных каникулах, в Беляево, где в подвале обитал Хрущ, а вверху, на стенах галереи, висела всего одна работа, которую я запомнила. Виноград, брошенный на окно и слегка подсвеченный осенним солнцем. Такой крупный, яркий, выпуклый издали и совершенно плоский и как бы абстрактный вблизи…
Серия портретов Нади Гайдук, которой, оказывается, уже нет в живых. И с точно таким же эффектом. Плоские абстракции цветной тушью на листах А2 вблизи и точный образ на расстоянии 5 метров.
Были на моей памяти и работы Хруща одесского периода, такие себе куски табуреток, которые люди грубые и невежественные пытались отнести на помойку, но именно они и были чудным сочетанием облачно-серых, гиацинтово-розовых и других оттенков, а на белой известковой стене становились еще точнее.
Продолжим.
Всех и не пересчитать, кто помнит, потому пусть это будет такая галерея анонимных описаний, например некоего алого мазка на зеленоватом фоне, который до сих пор снится хранителю памяти ее, или например пастельный портрет женщины, съеденной тараканами, потому что укреплена она была сахарным сиропом, а ротики у тараканов крошечные. Автопортрет Хруща, где на фоне деревенской хатки он стоял с перевязанной рукой, темно-каштановые шелковистые волосы, печальный, пронзительный взгляд. Эти описания можно почитать в более подробной форме, так как в нашем разделе с текстами всё это есть, но я б прямо здесь вспомнила и работу которую сделали двое других одесских художников, и называлась она «Ломание носа». На двп размером примерно формата А3 был изображен русский учёный Михаил Ломоносов на бирюзовом фоне, вокруг летали призрачные существа типа тех, что пытался ловить (но не поймал), Джоан Миро. С носом там и правда была большая проблема, но маленькие веселые глазки портретируемого говорили о том, что наука все победит, и главным образом тьму незнания.
Связка рыб
Воображариум Музычука Андрея
Рыбы
Воображариум Музычука Андрея
Ласточка
Воображариум Музычука Андрея
Prev
Next
В общем, лампочка воображения уже включена. Потому – продолжение следует (не без помощи любезных читателей и сочувствующих).
Меня часто упрекали в поверхностности, в том, что я всегда слишком мало книг читала, школьную программу и ту не осилила (папа пересказывал мне краткое содержание «войны и мира», многие книги я просто не открывала).
То же позже коснулось и сценариев к фильмам.
Несколько лет я писала сценарий к фильму о подростке типа Колдфилда.
Его правили многоопытные профи-режиссеры, притом эмоционально и как бы на пределе терпения моей «непробиваемости».
Предмет претензий был вот каким: мне порой нравится нечто красивое, но, с моей точки зрения, бессмысленное.
А на самом деле смысл всегда был, причем смысл должен быть изящно подан зрительно.
Вроде как у Триера в «Танцующей в темноте» у Бьёрк спутанные и небрежно забранные назад волосы, но это потому что она почти слепая и практически не видит себя в зеркале…
Я поначалу восхищалась этим красивым просачиванием смыслов, хотела чтоб и у меня так все сочилось, но потом, через ещё пару лет, совершенно случайно столкнулась с японскими словами, о которых и не подозревала раньше, и всё встало на свои места.
Я стала пытаться писать сценарии, лишенные смысла, но не в лоб, а эдак слегка, вроде старых рекламных щитов возле моря, которые насквозь проржавели, потрескались, краска с них почти слезла и изначальный смысл типа «граждане СССР имеют право на отдых», сменил другой смысл, точнее, строго говоря, никаким смыслом там и не пахнет, они стали стратегической точкой сбора чаек.
Возможно, в глазах чаек это все имеет ещё какое-то значение.
Но для меня щиты стали частью ландшафта, как и поломанные изваяния каменных рыбок с остатками смальты в виде облезлых чешуек.
Нечто, доступное лишь взгляду, понимание за ним не успевает…
Здесь может нелишне вспомнить о том, что все эти поэтические образы волнующегося моря или там, яростного ветра, наделяющие человеческими эмоциями равнодушные явления природы — зрелище жалкое и ничего общего с реальностью не имеющее. Но просачивания смыслов бывают весьма убедительными, если речь идет об арт-объектах.
В данном случае я рассуждаю о том, что, сколь привлекательным бы ни казалось наличие смысла в повествовании или артефакте, отсутствия смысла куда сложнее добиться, если задаться такой целью.
А размещение этого текста в контексте нашего сайта всё ж имеет смысл, и он так и рвётся наружу…
Звезда Олега Аркадьевича Соколова взошла на небосклон искусства в середине прошлого века, в то время, когда родина его пребывала во мраке беспросветном, как Мордор после падения Саурона.
